Самый страшный документ в годы войны

Похоронка родным на Падалко В.Г.

Самый страшный изо всех документов Великой Отечественной войны — похоронка. Официально он назывался «Извещение по форме №4». Что такое «Форма №4», предпочитали не говорить вслух, однако и эта форма имела свое официальное определение: «Извещение о смерти военнослужащего».
В первые дни войны похоронки приходили в форме фронтовых почтовых треугольников на обычных, вырванных из тетради листочках. Поэтому с первого взгляда отличить похоронку от обычного письма с фронта было трудновато. Тревогу мог вызвать незнакомый почерк, но когда треугольник разворачивали, становилось понятно, что это такое.
Одна из женщин-почтальонов, которая во время войны работала в одной из деревень Новосибирской области, рассказывала, что в первые дни и месяцы войны она сама не знала, что было в ее черной сумке: фронтовые треугольники, перемешанные с такими же треугольниками похоронок. Она запомнила избу, в которой жила немолодая женщина, муж и сын которой были призваны в действующую армию, но воевали на разных фронтах. Однажды (дело было в декабре) она принесла этой женщине очередной фронтовой треугольник. Она развернула его прямо у калитки, вчиталась в бегущие строки и ужасно закричала на всю деревню. Собака во дворе завыла, а женщина осела прямо в сугроб. Треугольник оказался похоронкой: погиб ее сын.
Через два месяца, на исходе зимы, женщина-почтальон принесла ей очередную порцию почты: несколько рукописных треугольников. В двух первых муж скупо писал ей о фронтовых делах, а в третьем оказалась похоронка. Ей написали, что муж скончался в госпитале от тяжелых ран. Женщина сидела на лавочке подле избы, в валенках, телогрейке, укутанная теплым платком. На этот раз она не кричала и не плакала. Она окаменела: просто сидела на скамье, глядя в никуда. Почтальон присела рядом и заплакала. Так они просидели довольно долго, пока женщина не пришла в себя. В обнимку они прошли в холодную избу, женщина опустилась на койку, а почтальон, постояв еще немного, тихонько вышла во двор.
Через два дня она поехала на подводе в райцентр и стала просить у начальства уволить ее из почтальонов: не могла она больше быть разносчиком чужого горя. Начальство уговаривало ее остаться и продолжить доставлять почту. Последним аргументом, возымевшим решающее действие, был такой: все собаки в деревенских дворах уже привыкли к ней, а новому почтальону достанется по первое число. Возразить было нечего, и она осталась.

Предвоенные реформы маршала Тимошенко
Седьмого мая 1940 года был снят со своего поста маршал К.Е. Ворошилов, возглавлявший военное ведомство СССР с 1925 года. Новый нарком обороны маршал С.К. Тимошенко приступил к подготовке Красной Армии к предстоящей большой войне и начал с укрепления дисциплины. Был введен в действие новый Дисциплинарный устав, в котором четко прописывалось, что подчиненные обязаны беспрекословно повиноваться своим командирам и начальникам. В случае неповиновения командир имеет право принять все меры принуждения, вплоть до применения силы и оружия.
Он настоял, чтобы освободили из лагерей и вернули в строй несколько сотен военачальников, ставших жертвами Большого террора. (Среди них- будущий маршал Рокоссовский и будущий генерал армии Горбатов).
Нарком не сомневался в неизбежности войны в ближайшем будущем и стремился ее встретить во всеоружии. Недавно завершившаяся и стоившая большой крови «незнаменитая» война с Финляндией наглядно продемонстрировала неудовлетворительность полевой выучки войск в мирное время.
— Красную Армию необходимо начать готовить к боевым действиям на различных участках, — заявил Нарком обороны С.К.Тимошенко на секретном совещании высшего командного и политического состава в конце 1940 года. — Надо срочно избавляться от иллюзии, что грядущая большая война будет вестись «малой кровью» и «на чужой территории».
Следовало готовиться к предстоящим потерям. Так появился приказ Наркома №138 от 15 марта 1941 года «Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время». Это был лишь один из многих документов, подписанных маршалом накануне войны. Маршал С.К. Тимошенко пробыл на посту Наркома обороны с 7 мая 1940 года по 19 июля 1941-го, всего-навсего один год, два месяца и двенадцать дней. Но за этот очень короткий срок он успел сделать чрезвычайно много для того, чтобы фашистский блицкриг 1941 года захлебнулся.
Вот некоторые фрагменты Положения:
-Извещение семьи погибшего военнослужащего является документом для возбуждения ходатайства о назначении пенсии.
— По окончании каждого боя командир подразделения, части проверяет личный состав и немедленно доносит по команде о безвозвратных потерях.
— По установлении смерти военнослужащего и места его погребения штаб полка (отдельная часть) немедленно высылает извещение (форма 4) непосредственно по месту их жительства- на начальствующий состав кадра и младший начсостав сверхсрочной службы; в районный военный комиссариат — на рядовой и младший начальствующий состав срочной службы и запаса.
-Военнослужащие, без вести пропавшие, учитываются в штабе полка в течение 15 суток как временно выбывшие. После 15-дневного срока без вести пропавшие заносятся в список безвозвратных потерь. По истечении 45 суток о без вести пропавших извещаются родственники.
-Районный военный комиссар полученные извещения от войсковых частей на убитых, умерших от ран, пропавших без вести военнослужащих оставляет у себя для учета, а родственникам военнослужащего выдает извещение от райвоенкомата (форма 4).
— Райвоенком систематически следит за правильностью назначения и выдачи райсобесом пенсии семьям погибших военнослужащих.

Последние почести
По Постановлению СНК СССР № 1474 от 5 июня 1941 года семьям умерших и пропавших без вести в боях за Родину командиров и красноармейцев назначались пенсии в размере от 30 до 60 процентов от оклада содержания, в зависимости от числа нетрудоспособных членов семьи. При исчислении пенсий семьям умерших, награжденных орденами, к сумме оклада содержания прибавлялись денежные выдачи за ордена.
По Постановлению СНК СССР от №632 от 4 июня 1943 г. за семьями военнослужащих, погибших и без вести пропавших на фронтах Великой Отечественной войны, сохранялись все льготы, предоставляемые семьям военнослужащих. Семьи погибших партизан получали пенсии и пособия в том же порядке, что и семьи военнослужащих.

Потери были большие
В 1941 году попало в плен или пропало без вести, по данным российских военных историков, 2 млн 335 тыс. 482 человека (52,2% всех советских потерь 1941 года). По немецким данным, как минимум 3,35 млн. человек. Как бы ни расходились эти данные, не вызывает сомнений, что львиная доля пленных была захвачена в результате окружения крупных группировок советских войск.
В Клетском районе на фронт было призвано около 7 тысяч человек. Более 3.500 человек не вернулись в родные дома, к любимым семьям.
Одним из защитников родной земли был наш земляк, Падалко Василий Григорьевич. Родные получили на него в 1943 году похоронку. А вот строки из Книги Памяти Клетского района:
«Падалко Василий Григорьевич, р.п. Клетский, рядовой, в/ч 44041. Погиб 22 сентября 1943 года. Похоронен: Украина, Запорожская обл., Васильевский район, с.Владимировка».
Многие не верили похоронкам, и до конца жизни ждали весточки от своих родных, как говорится- надежда умирает последней.

Справа- Падалко Василий Григорьевич

Почтальоны войны
Их ждали, их любили и ненавидели – всё зависело от того, что принёс почтальон: добрую весточку от родного человека или извещение-похоронку. Когда почтальон шёл по улице, люди замирали – куда, в чей двор он свернёт? Что в его сумке – радость или горе? «Ангел смерти», «вестник беды» – какими только эпитетами не награждали почтальонов в тылу!
Письма с фронта становились практически вестниками судьбы, ведь каждое из них содержало в себе ответ на самый главный вопрос – жив ли тот, кого любят и ждут? Каждому почтальону ежедневно приходилось переживать и радость, и горе вместе со своими адресатами. Ведь и сами они были такими же женщинами, проводившими на фронт мужей и сыновей.
На первый взгляд кажется, что письма тяжёлыми быть не могут. Между тем солдатских треугольников было столько, что их суммарный вес оказывался внушительным. Так, известно, что почта Центрального фронта обрабатывала 2,5 тонны писем в сутки! Это при том, что вес одного письма в среднем составлял менее 5 граммов. Отправка корреспонденции для бойцов была бесплатной. Посылки домой разрешили только в 1944 году и только при наличии в каждом случае разрешения командира части. За их приём деньги из расчета 2 рубля за килограмм брали только с офицерского состава и генералов.
Сперва почтовая служба столкнулась с отсутствием необходимого количества конвертов, письма солдатам приходилось складывать особым образом, в треугольник. Однако это в какой-то степени упростило работу отделу военной цензуры, которая была введена Государственным комитетом обороны в целях пресечения разглашения государственных и военных тайн. Вся корреспонденция проходила проверку и доходила только при наличии специального штампа. Запрещалось указывать место дислокации части, её действительное наименование, а также воинское звание, должность и специальность адресата.
Но случались и поистине удивительные истории.
«У Марии Васильевны погиб муж, пришла похоронка на старшего сына. А в конце войны- еще одна похоронка на младшенького. Эту похоронку я, мальчишка- почтальон, вскрыл, хотя это не разрешалось. А когда прочитал, то не смог отдать ее матери. Так и проносил до 9 мая 1945 года. А аккурат девятого, после того как пронеслась весть о капитуляции Германии, еще не по радио, а по какому-то немыслимому людскому телеграфу, я получил вдруг письмо от ее младшего сына Николая. Датировано оно февралем, раньше, чем похоронка писалась. Но я взял его и решил, пусть в этот день всенародного ликования мать, которая не знает, что ее сын погиб, получит от него весточку. Пусть думает, что жив еще. Пускай хоть день, да радость.
Прихожу к ним, а в доме гульба! Оказывается, Николай вернулся еще два дня назад. Без руки, но- вернулся. Ошиблась похоронка. Вот как оно бывает. А похоронку эту я Николаю отдал».
Э. Бондарев, почтальон г. Брянска.
«…Насколько я понял, того убитого лейтенанта, который лежал у танка, приняли за меня и сообщили в штаб, что я погиб. И вот тут мне впервые за всю войну стало по-настоящему страшно. Я с ужасом представил, что будет с моей больной матерью, уже потерявшей во время эвакуации двух своих сыновей, если она получит извещение о моей смерти. Я испугался, что она просто не переживет эту весть, поэтому сразу сел и написал письмо родителям, что я жив-здоров, и четко поставил дату. И как потом оказалось, мое письмо и похоронка пришли домой с разницей в один день».
Марат Калиненок, гвардии лейтенант, командир танка.
Да, никто лучше фронтовых почтальонов не знал, что радость и горе на войне- на расстоянии короткой строки.
Благодаря сохранившимся до наших дней письмам и скромному подвигу этих удивительных людей, мы имеем возможность понять и осознать, какой ценой далась нашей стране долгожданная Победа.
Н. Воропаева.
Автор благодарит за помощь в подготовке материала работников МКУК «ЦБ им. В.М. Шукшина», МКУК «Музей истории донских казаков».