Партизанская война Воспоминания Героя Советского Союза В. М. Платонова (Продолжение)

После расправы над нашими конвоирами полицаями решили пустить лошадей по дороге в одну из деревень, а сами пошли в ту самую деревню, откуда нас забрали. И вот мы в деревне Трусок Костюковического района Могилевской области. Это был декабрь тысяча девятьсот сорок первого года. Зима в разгаре, мы стали жить в колхозном сеновале под наблюдением Максима Родионовича, который нас хоть раз в сутки кормил и обогревал, но только ночью. День мы проводили в сеновале. Но к весне сена стало мало и нам пришлось перебраться в его сторожку. И вот до марта 1942 прячемся как зайцы. Началась весенняя оттепель, и я заболел. Зерфин и Скандилов стали уходить на день в лес. Меня из сторожки перенесли к одной женщине, звали ее Мотей, укрывала меня шесть недель от всех грозивших опасностей. Товарищи каждую ночь навещали меня, но в то время я не думал, что выживу, меня чуть не задушила ангина. К апрелю 1942 года поправился и я.

Наконец- то три друга решили взяться за работу. Пара винтовок у нас уже была, вскоре нашли еще несколько штук, и так по мере приобретения оружия стала расти и группа партизан, к концу апреля нас уже было пятеро.

Первая диверсия

Жабыковский разъезд, Костюковический район. Немецкие эшелоны с боеприпасами шли на восток, нас брала обида, что эшелоны идут безнаказанно. Встал вопрос, каким путем начать диверсии на железной дороге. Нужно изготовить инструмент, которым можно будет развинтить рельсы и вытащить костыли (крепления рельс). В скором времени нашли кузнеца, сделали необходимый инструмент и отправились на первую диверсию. Районом был выбран Жабыковский переезд, где была высокая насыпь. Примерно около пяти часов вышли на железную дорогу и приступили к «ремонту», но ключ оказался непрочный и поломался. Работы приостановились, отправились на разъезд, который находился с километр от нас. Там находились три немецких солдата, которые, очевидно от усталости, крепко спали. Нам удалось, не разбудив их, забрать оружие. А потом мы их разбудили, разобраться на месте с ними не решились, так как могла сорваться наша операция. Отвели подальше в лес и там расправились с ними. На разъезде мы вооружились двумя рельсовыми ключами, дело подходило к рассвету. Работа продолжилась, и вот слышим, стучит немецкий эшелон, а мы еще не все сделали. Пришлось пропустить его. Отбежали в лес, эшелон промчался мимо нас на восток. Мы продолжили работу, уже солнышко поднялось довольно высоко. Время было весеннее, апрель, прекрасное утро. Часам к девяти работа была завершена, два рельса были полностью развинчены, все крепления вытащены. Уходить не хотелось, так как хотели посмотреть на результаты своей работы.

Отошли в лес, установили наблюдение за участком и лежим ждем. « Покушать бы теперь после работы,— сказал Зерфин, зевнув». Очевидно, еще усталость и в сон клонило.

«Тише,— предупредил Скандилов — эшелон идет». Тут вся наша четверка стала прислушиваться. Действительно, стук приближался, наступила минута волнения. Что же произойдет?
И вот эшелон, не сбавляя скорости, казалось, прошел невредимым. Но не для того мы работали, чтобы так просто пропустить эшелон. Раздался сильный шум и треск вагонов, пошел пар, но тут уж любоваться проделанной работой было некогда, нужно тикать в глубь леса. На третий день мы узнали, что нами было разбито: паровоз и 18 вагонов с танками и боеприпасами. Первая диверсия проведена успешно. На душе стало легче, что и наша четверка внесла вклад в общее сражение нашей армии.

Такой «ремонт» нас уже не удовлетворял, потому что немцы уже стали патрулировать железные дороги. Нужна была взрывчатка. Ее не было, но благодаря хорошим связям с населением, особенно со школьниками, которые и стали нас снабжать толом, капсюлями и бикфордовым шнуром, у нас появилась взрывчатка.

Первый подарок нам преподнесли школьники деревни Колодлив, Костюковического района БССР. Дали нам десять брусков тола, то есть два килограмма и одну противопехотную мину. Из этого мы составили заряд и подложили под рельсы мину нажимного действия. В ту же ночь второй эшелон пошел под откос.

Немцы стали осторожней. Начали пускать впереди паровоза платформу с песком, учитывая, что мина нажимного действия взорвется под платформой. Но мы тоже стали менять тактику установки мин. Ставим мины натяжного действия. Эффект получился неплохой, платформа проходит, а паровоз буфером вытягивает чеку, и мина взрывается под паровозом. А самым эффективным зарядом была «удочка», так называли его партизаны. При установке мины привязывали за чеку веревку, длина которой позволяла укрыться подальше от дороги. Главный эффект такого способа подрыва, что взорвать можно выборочно только тот эшелон, который идет к фронту, а не от фронта, которые зачастую шли порожняком.

Наш отряд стал расти. Время было уже к осени 1942 года. Я, с группой из шести человек, пошел на задание. Вышли на ж.д., наступил рассвет, и я приказал товарищу Богриенко снять мину. Тот только приступил к разминированию, как мы услышали стук идущего с фронта эшелона. Даю команду оставить мину на месте, но пока он ее поправлял обратно, эшелон был уже в ста метрах. Богриенко успел отбежать только на 50 метров, когда паровоз поравнялся с миной и мы дернули веревку, приведя заряд в действие. Раздался взрыв, мы услышали крики и стоны людей, ржание лошадей. Под руки подхватили своего запыхавшегося от бега товарища и скрылись в лесу. Позже выяснилось, что эшелон был забит отрядом конных карателей, которые спешно перебрасывались в наш район для борьбы с партизанами. Три дня после этого убирали немцы трупы солдат и лошадей.

Таким образом, за два с половиной года было пущено под откос тридцать два военных эшелона с живой силой, продовольствием и техникой немцев.

Группа из восьми человек, возглавляемая капитаном Скандиловым и мною, отправилась опять на ж.д. дорогу. По пути нам сообщили, что спиртзавод и мельница охраняется полицаями и двумя немцами. На ходу принимаем решение сжечь этот объект. И вот направляемся прямо к заводу, где во дверях на посту стоял полицай. Но он ничего не успел сделать, как был уже в наших руках. Приказали ему провести нас к караульному помещению. Подойдя к караулке, мы увидели, что там часового у двери не оказалось и мы беспрепятственно вошли в помещение. Скомандовали всем, кто там находился, «Руки вверх» и разоружили отдыхающую смену. С начальником караула поснимали остальные посты. Пришлось делать вид, будто нас не 8 человек, а целый отряд большой численности. Скандилов кричал, отдавая распоряжения ротам и взводам. На самом деле нас было всего шесть человек на территории завода, и еще двое находились в охране на дороге, идущей со стороны станции Белынковичи.

Получилось так, что на каждого партизана пришлось по два-три полицая. Работа была быстро распределена. Кому запрягать лошадей и грузить подводы мукой, а кому спиртом. Но с этим делом справились быстро. Нагрузили два воза муки и две бочки спирта и отправили обоз в лес. Осталась основная задача: уничтожить завод. Мы натаскали соломы, облили все спиртом и подожгли. Охрану, состоящую из полицаев, решили поблагодарить за оказанную помощь и оставить в живых на месте, зная, что с ними за такие услуги расправятся их хозяева немцы.

В результате этой операции была уничтожена мельница, склад с мукой, которая была подготовлена для отправки в Германию, а так же спиртзавод со складом.
На второй день после этой операции немцы вызвали карательный отряд и прочесали лес, но мы быстро ускользнули. Немцы убили Ивана Кравченко из деревни Трусок, нашего связного.

Спустя некоторое время в деревне Белынковичи нами был уничтожен маслозавод. В Каничах разбили местный гарнизон полицаев.

Август, 1942 год

Наш отряд разросся и теперь насчитывал 40 человек. Принимаем решение уничтожить гарнизон охраны моста через реку Вишенки, где находилось 35 человек немцев и полицаев. Операция прошла успешно. Убили 18 немцев и полицаев, а 14 захватили в плен, после проверки и допроса 10 из них были расстреляны, а 4 остались в отряде.

В августе 1942 года в Прусино захватываем мост. Взорвать нечем, подвести соломы и сжечь так же не на чем. К нашему счастью узнаем, что в деревне есть поп, который проводит богослужения и у него есть лошадь. После небольшого пререкательства батюшка на своей лошадке стал возить солому на мост. Так при поддержке церковного работника мост был сожжен. После этого он стал нашим лучшим другом, по всему району пошли слухи, что поп сжег мост. Но перед немцами он смог оправдаться, дескать, партизаны под угрозой смерти заставили его это сделать.

В сентябре провели еще несколько диверсий на железной дороге. Устраиваем нападения на полицаев и немецкие гарнизоны. Немцы обозлились и предпринимают ряд карательных операций, но ничего с нами не могли сделать и вымещали свою злобу на мирном населении, расстреливали ни в чем не повинных людей.

В октябре 1942 года в Батаевсих лесах мы встречаемся с партизанским соединением товарища Федорова, который предложил нам присоединиться к нему, отдельным отрядом. Но мы решили остаться на месте и продолжить свою борьбу с немцами. Фёдоров поддержал наше решение, и мы остались на месте. Соединение Фёдорова шло по лесам на восток для соединения с частями армии. Но дойдя до Клетнянских лесов, по радиосвязи из Москвы, переходить линию фронта им запретили, и они остались в Клетнянских лесах.

Немцы, не на шутку разозленные нашими действиями, стали сосредотачивать силы на борьбу с партизанами. Усиленно начали охранять железную дорогу. В это самое время фашисты добрались до моего родного края, станицы Клетской Сталинградской области, а в Сталинграде разворачивалась битва, которая стала переломной в этой войне. Я старался как мог мстить врагам за Клетскую, за Сталинград. Не спал ночами и с группой диверсантов отправил еще несколько эшелонов под откос. В одной из этих операций погибли наши товарищи, лучшие подрывники Шахназарьян и Гребеньков.

5 ноября 1942 года в канун октябрьских праздников выпал первый снег. По данным наших разведчиков, в окружающих деревнях стояли каратели. Мы приняли решение из лагеря никуда не выходить, с тем, чтобы не наследить по лесу и скрыть себя. Но все же захотелось кое-что из продуктов достать. К празднику вечером 5 октября 1942 года беру трех разведчиков, которые едут на санях, я седлаю коня и неведанными тропами направились в деревню Трусок. Население Труска было полностью на стороне партизан. Когда въехали в деревню, то на улицах не увидели ни одного следа, снег лежал и казалось, как будто в деревне нет живых людей. Но когда зашли в один дом, другой, люди живы. Ни разу за день не выходили на улицу.

Я оставляю всех разведчиков в деревне, а сам решил доскакать до деревни Крапивна, выяснить обстановку. И когда выехал из деревни на другую дорогу, увидел, что весь снег был перемешан и я понял, что здесь только что прошла какая-то колонна, но возвращаться и предупредить оставшихся об этом не стал, а сам продолжил свой путь до Крапивны в надежде выяснить там у связного, что за отряд прошел недавно по этой дороге.

Пришпорив коня, быстро оказался в Крапивне, следы шли как раз из этой деревни. Когда подскакал к крайнему дому, вызвал связную, которая вышла и торопливо стала говорить, мол, Виктор Михайлович (под этим именем меня знали и так и называли) уезжай скорее, сейчас только прошел через деревню отряд партизан. А в ней ночуют немцы, деревня Крапивна разделена небольшой речкой, так вот немцы находились на другой стороне, река в тот момент уже была покрыта льдом.

Меня взяло сомнение, как так получилось, что в деревне немцы ночуют и мимо них идет отряд партизан и никакой стычки. На свой страх и риск решил проскакать по той стороне, где остановились немцы. Так и сделал. Подскакиваю к дому, где была надежная связная. Вызвал. Она сразу заплакала и говорит, чтобы скорее уезжал, так как от них только что вышли немецкие патрули.

Я вскочил на коня и поскакал вон из деревни, по дороге в Трусок услышал впереди себя стрельбу. Пришпорил серого коня, и когда подъехал к деревне, уже было тихо, но чувствовалось, что неспокойно. Решил сразу скакать в расположение лагеря и привести людей в боевую готовность.

В лагере встретил одного из разведчиков, оставленных в Труске, начальника разведки Павла Клецко. Разведчик уже доложил Скандилову, что при стычке в деревне с неизвестными был убит один из разведчиков Зерфин, а другого, Борзова, скорее всего взяли в плен. Платонов один уехал в Крапивну и что с ним, неизвестно.

Моему возвращению живым и невредимым все были рады. Но обстановка складывалась крайне напряженной. Мы решили покинуть теплый лагерь и уходить в глубь леса. Тут появляется разведчик Борзов, который привез на коне убитого Зерфина.Оказалось, что ночная стычка была с партизанским отрядом Федоровского соединения под командованием Героя Советского Союза Балицкого, который шел на соединение с Федоровым. Когда шли через Крапивну, знали, что там ночуют немцы, но в боестолкновение решили не вступать. Когда подошли к Труску, люди были крайне напряжены и тут столкнулись с нашими разведчиками, и лейтенант Зерфин в этой неразберихе был убит.

6 ноября я повстречался с Балицким, он конечно пособолезновал о случившемся, но ничего уже не изменить. Балицкий со своим отрядом пошел дальше, мы же остались на месте. Похоронили Зерфина. Обстановка и настроение было плохое. К вечеру решили выслать разведку в двух направлениях, разведчики тут же вернулись и докладывают, что весь лес в следах от немецких сапог. Выяснилось, что действительно, немцы прочесывают наш лес. Когда они рассыпались цепью, их левофланговый прошел от нашего лагеря в 85 метрах. На лесной просеке покружился, ничего не обнаружил и подался в сторону. Второй немец, правофланговый так же прошел чуть дальше от нас, таким образом, мы остались в двухсотметровой вилке, не обнаруженные немцами.

Когда мы выяснили, что все квадраты нашего леса немцы прочесали, мы решили остаться на своем месте. Фашисты ушли в другой район, и мы продолжили свои диверсии.

 Спустя какое-то время, немцы уже были хорошо осведомлены о месторасположении нашего лагеря и в конце декабря 1942 года стали окружать наш лес крупными силами. Мы решили упорно держать оборону лагеря и без боя не сдаться.

7 Января 1942 год

Немцы заняли все населенные пункты вокруг нас: Крапивну, Сафоновку, Ветунь, Ботаево. Утром 7 января противник стали прочесывать лес и к исходу дня достигли расположения нашего лагеря. Завязался бой. Фашисты, понеся потери отошли в направлении Крапивна-Сафоновка.

В виду сложившейся угрозы окружения отряда, мы решаем ночью оставить лагерь и уйти в Клетнянские леса, где находились более крупные партизанские отряды в соединении Героя Советского Союза Федорова. В эту же ночь из нашего отряда на сторону врага сбежало трое предателей и выдали планы о маршруте нашего следования. Немцы постарались тут же отрезать нам путь отхода в Клетнянские леса.

Ночью мы совершили марш вполне спокойно, дойдя к утру в район Осиновка-Гнилуша, где решили сделать остановку. Переждать день, отдохнуть и в ночь совершить тридцатикилометровый марш до Клетнянских лесов. День 8 января прошел спокойно, но как оказалось, немцы нас давно обнаружили и вели наблюдение за нами. Наша разведка доложила, что все деревни в округе заняты немцами и власовцами. Но у нас не было выбора, кроме намеченного, пробиваться в Клетнянские леса.

Ночью с 8 на 9 января тронулись через торфяные болота в путь. Бойцы были готовы ко всяким неожиданностям. Подойдя к мосту, построенному силами партизан, мы увидели, что мост был занят противником. По нам был открыт минометный и пулеметный огонь.

Наш отряд под командованием Скандилова бросился в атаку. Засада противника была уничтожена, а выжившие бежали. Брешь была пробита и отряд с незначительными потерями прорвался в Клетнянские леса.

Фашисты, зная, что в Клетнянских лесах сосредоточилось большое количество партизанских отрядов, стали накапливать силы для проведения операции по уничтожению партизан. К 20 января 1943 года лес был полностью окружен противником и при поддержке авиации, артиллерии и танков повели наступление на нас со всех сторон. Обстановка для нас сложилась крайне неблагоприятная. Начались тяжелые бои, самые тяжелые шли за мамаевские поля, где находилась взлетная полоса для связи с большой землей.

25 января немцы захватили аэродром и лишили нас снабжения боеприпасами. В этот же день серия снарядов и бомб угадила в расположение нашего лагеря, где было сразу убито 10 человек и 22 ранено и контужено. Полностью погибло командование двух партизанских отрядов, в том числе погиб командир нашего отряда мой лучший друг и боевой товарищ Скандилов. Я в тот роковой час руководил боем в районе мамаевки. Когда прибыл в расположение лагеря, увидел этот кошмар, а главное погибшего друга капитана Скандилова, с которым вместе много перенесли тягот и лишений.

Но раздумывать и горевать не было времени и возможности. Принимаю командование двух отрядов на себя. Убитых прикопали снегом, раненых уложили на подводы и стали отходить в глубь леса. Боеприпасов почти не осталось и ввязываться в бой было чревато полным уничтожением отряда. Нужно было уходить из Клетнянских лесов в Батаевские, которые немцами уже были прочесаны.

26 января на одном из участков Клетнянского леса немцы окружили нас и создалась явная угроза нашего уничтожения. Я собрал всех, способных держать оружие и приказал взять все последние патроны у раненых, занять круговую оборону и постараться продержаться до наступления ночи. Ночью мы выйдем. Но у самого надежд на спасение было мало. Патронов у меня оставалось только два автоматных диска и одна обойма в пистолете. У остальных, самое большое 10-15 патронов. К нашему счастью немцы по какой-то причине днем не стали сжимать кольцо, а только вели огонь с места.

---

Понравилась заметка? Поделись с друзьями!