СУРОВЫЕ ДЕТСКИЕ ГОДЫ

Из воспоминаний бывшей труженицы тыла Анны Ивановны Ерёминой

Анечке исполнилось почти 10 лет, когда в их деревню Будишино Рославльского района Смоленской области 7 июля 1941 года вошли немцы. Отец — Иван Константинович Зайцев, 1901 года рождения, видевший и революционное время, и гражданскую войну, в которой пришлось поучаствовать, ушёл на фронт. Всегда трудился на земле, был справедливым. Поэтому, наверное, и избрали его в председатели колхоза перед самой войной. Его жена – Мария Александровна – 1898 года, работала дояркой, управляясь и по дому, и в большой семье, состоящей ещё из пятерых детей – двух сыновей и трёх дочерей. В школу Аня пошла в 1939 году. Два года всего лишь проучилась, а тут сразу закончилась её учёба. Немцы пришли как господа, заселившись в добротные дома, иногда разрешая хозяевам проживать рядом с ними, чтобы безопаснее было от партизан. Переночуют ночь, а потом утром куда-то уезжают, назад не возвращаясь, тут же заселяются другие. Не понятно, куда те девались, наверное, на фронт.
Местные жители ходили по селу, оглядываясь и боясь сказать какое слово. Шёпотом между собой разговаривали. Как-то ночью услышали стрельбу. Оказалось, что это парень из их деревни застрелил солдата из винтовки, его сразу же и убили. Прошлись по всей деревне, отыскивая «партизан», как выразился офицер. Хорошо ещё, что экзекуции не устроили среди местных, как в других поселениях Украины и Белоруссии. Естественно, никого не нашли, партизанские группы в это время ещё только лишь образовывались из отступающих, разрозненных советских военных частей.
Соседская девчушка, набирая в колодце воду, тихо сказала на немецкого солдата «Швайн», так он так растерялся и рассердился, что она еле успела удрать. Пока он спохватился искать её, она уж сидела в погребе у тётки своей. В это время у людей были посажены овощи в огородах. Немцы тоже питались этим же, живности никакой не осталось. Всё забрали. До этого люди ячмень посеяли, убрать успели и зарыли во дворе, так «заграничные гости» его сожгли. Иногда немцы деревенских женщин сгоняли для мелкой работы – убрать, постирать. Сведения о событиях на фронте приходили редко, только лишь в листовках. Как они появлялись, никто не знал. Аня с друзьями бегали по деревне, смотрели на мотоциклы и машины, на которых разъезжали фашисты. Даже два танка стояли на площади. Немцы видели, что детвора бегает по селу, повезло, что их не тронули. Иногда фашисты переодевались в русскую форму и ночью ходили по дворам. Спрашивали, бывают ли партизаны и что творят оккупанты. А потом убивали тех, кто возмущался на фашистскую власть.
Голодное время гнало жителей на поиски съестного для семей, особенно у кого было много детей. Мать Анина также ходила в дальние деревни, меняла лыко, скрученное в клубок, на хлеб, а хлеб был из жмыха.
У бабушки немцы стояли и в доме, и в кухне. Там в горнице на стенке висел дядин портрет, он был лейтенантом, похож по виду на Сталина. Так немец подошёл к портрету и спрашивает: – «Сталин?» Бабушка ответила: – «Нет, это сын, сын». Покачал головой, но отошёл мирно.
Немцы ели консервы, шоколад, галеты, иногда отдавая остатки детям. Те, такие голодные были, что брали без раздумий.
Оккупация продлилась два года и три месяца. 21 сентября 1943 года немцы при отступлении собрали хозяев трёх соседних деревень и погнали на запад. Дома сожгли. Помнит Аня, как перед тем, как немцы их погнали, мать наказала ей сходить назад в деревню, забрать глечик, висевший на плетне. Пошла, взяла его, а там кухня немецкая стояла полевая через дорогу от их дома. Стала переходить, а солдат предложил ей тарелку с мясом. Отказывалась, но потом взяла. Из-за угла вышел верзила – офицер, она его уже видела около своего дома. Тогда спряталась в пустую бочку, он и не заметил, а теперь увидел. Наставил на неё автомат и кричит:– «Ты цап-царап мясо», — а она: – «Нет. Мне дядя дал, возьмите назад. Я не хочу». Он стал разговаривать с поваром, ругая его, а она убежала.
И вот людей выгнали из родных мест. Кто пешком, кто на телегах ехали. При отступлении фашисты жгли попадающиеся на пути сёла и деревни, забирая с собой оставшихся в живых жителей. И стояли вдоль дорог одни только обгорелые трубы былых домов. Дети, видевшие это, от страха жались к матерям. Некоторые деревни далеко от центральной трассы стояли, их немцы обошли, не тронули. Побоялись, что там могут быть поблизости партизаны.
Когда дошли до одной из деревень, наступила ночь. Холодно, пошёл дождь, под утро земля слегка подмёрзла. Люди расположились на ночлег в овраге. Мать Анны попросила полицая, среди них были и власовцы, разрешить детей отвести к родственнице в ближнюю деревушку, чтобы в тепле ночевали. Не разрешил. Примостились всей семьёй под телегой. Утром вновь все собрались и пошли в сторону Белоруссии к городу Кричев, там лагерь был для пленных. Рядом густой лес, неба не видно, немцы опасались надолго останавливаться. Влезут на дерево и сидят, как вороны там, наблюдая окрестности. Стреляют и кричат: – «Не ходи, матка. Там русские бом-бом».
Слякоть, дожди размыли дорогу. Обувь порвалась, шли босиком. Наступил вечер, приостановились. Какой-то русский из охранников подошёл и тихо сказал Марии Александровне: «Если сможете, подсуньте в колесо палку, чтобы сломалось. Остановитесь как для ремонта и спускайтесь по оврагу». Сделали так, как он посоветовал. По склону оврага спустили лошадь с телегой. Остановились у дуба, там и переночевали. А утром ранним видят, идут солдаты в красноармейской форме и спрашивают: – «Вы откуда?» Отвечают: «Мы беженцы. Спасаемся от немца». – «А мы русские, вас освободили, отправляйтесь назад, в свою деревню. Вы подождите, переправу через речку делают, вот туда и идите, к железной дороге не ходите. Там могут быть немцы». Подождали и через переправу отправились домой. Пришли в деревню, а деревни-то и нет, все дотла спалили, только несколько сараев осталось. Вот в таком и расположились кое-как двадцать человек. Спали в повалку на старой соломе.
Утром партизаны пригнали назад старосту их деревни, уж где-то нашли его при отступлении вместе с «хозяевами». Люди собрались на площади, им зачитали Приказ: — За то, что немцам предал кое-кого из селян, сказав, что мужья воюют, его дом сжечь, а самого отправить в районный центр, там показательный расстрел будет.
После освобождения от оккупации, люди стали кое-как собирать колхоз. Выбрали местную женщину временным председателем. В колхоз сносили всё, что у кого осталось целым, а этого было мало. Наступила осень, близилась зима. Из района помогли с хлебом и животинами. Но в школу, которая находилась за 8 километров от их деревни, дети пошли уже в сентябре 1943 года. Одна учительница обучала предметам все классы, которые смогли организовать. Семьи перебивались как могли, ни одеть, ни обуть. Анна вставала в 5 часов утра и шла пешком в школу, так и проучилась три года. Мать картошку ей давала на завтрак, иногда еда и прокисала, всю ночь простояв в чугунке на печке. Соседские девчата и её брат тоже посещали школу, потом бросили учёбу. Но Аня продолжала ходить, уже не полями, там видели волка, а по деревням от одной к другой. В тех деревнях тоже школьники набирались. Вот они всей группой вместе и шли. Летом дети помогали колхозу, выбирая работу, посильную для себя.
Иван Константинович продолжал воевать уже с Японией и вернулся домой 6 апреля 1946 года.
Началась мирная жизнь, но какая тяжёлая она была и для взрослых, и для детей.

Л.Николаева.